Живём в Ачинском районе и когда я была маленькой, отцу для охраны ограды друг подарил молодого волкособа (помесь волка и собаки). Был он постоянно привязан и понадобилось много времени, что бы он перестал кидаться хотя-бы на отца. Он не гавкал и даже не рычал, а просто притаивался и резко кидался, когда мы украдкой про
Показать полностьюбегали мимо него. Летом отец периодически уезжал с другом на рыбалку с ночёвками, а я в это время должна была кормить этого злющего Грома. Я боялась, ставила миску на землю и осторожно пододвигала ему палкой. Разговаривала с ним, он слушал, наблюдал со злым взглядом, и к миске подходил только тогда, когда я полностью уходила из виду.
Отец однажды увидел, что я пододвигаю миску палкой и до сих пор боюсь его. Дал мне в руки миску и сказал, что бы подошла к собаке и поставила еду под нос. Мне было безумно страшно, я понимала по взгляду Грома, что он не готов «принять» меня спокойно, хотя мне было всего 12 лет. Гром угрожающе зарычал и начал скалиться как только я начала подходить ближе. Тем не менее отец продолжал настаивать, что бы я шла и не смела ставить миску раньше времени. С трясущимися руками я всё-таки подошла и поставила, стараясь не смотреть ему в глаза. И как только я хотела уже отойти — он кинулся, опрокинув меня, его клыки клацали у моей шеи, немного задев ухо. В этот момент отец ударом ноги откинул его и начал нещадно избивать палкой. В этот момент моё сердце сжалось, казалось, что избивают не его, а меня. Я понимала, что остановить отца не получится, зажмурила глаза, закрыла уши руками и убежала в дом. Через некоторое время я вышла и увидела, как Гром лежит и сильно дрожит (скорее всего от боли), но во взгляде не было свирепости.
Я сбегала, втихаря вытащила из супа курицу. Настроилась не то, что не буду показывать ему своего страха. Что-то непрерывно говоря, подошла и положила курицу прямо к его лапам, не оборачиваясь тихонько отошла. Он безразлично смотрел на меня. Так каждый день приносила ему вкусняшки, уже через неделю он впервые не зарычал, спокойно подошёл и взял еду из моих рук.
В будущем, каждый раз при встрече со мной — он подходил ко мне сильно прижав уши и виновато утыкался мне в колени мордой. Хвостом он при этом не вилял, и не отпускал меня какое-то время, а я гладила — жалела.
Постепенно он одомашнился, стал принимать всех остальных, стал вилять хвостом и радоваться. Но ко мне всегда было особое отношение. Всегда виновато утыкался мне в колени и замирал на несколько минут. Я понимала, что он каждый раз просил прощение, я его уже давно простила, а он всё равно помнил.
Я подросла, стала уезжать на учёбу в Красноярск. Когда приезжала, Гром буквально срывался с цепи ещё до того, как я подойду к дому и опять тот же печальный до слёз ритуал. Тихое замирание на несколько минут, а уж потом радость.